Современный человек и экология: на пути к новой этике
Сохраняющийся как максима ежедневного поведения индивидуалистический прагматизм отражает преобладание в современном сообществе принципов этики удовольствия. Порочность схожей конструкции в отношении природы знаменует экологический кризис, преодоление тот или иной по возможности на основанию выработки новейшей этики — этики ответственности.
Создатель: И. В. Фролова
Во 2-ой половине ХХ века объединенные усилия соц философов, социологов, экономистов, исследователей демократических движений привели к творению в публичной теории предназначенного направления — вельфаризма (от англ.welfare — благополучье).Сохраняющийся как максима ежедневного поведения индивидуалистический прагматизм отражает преобладание в современном сообществе принципов этики удовольствия. Порочность сходственной конструкции в отношении природы знаменует экологический кризис, преодоление тот или другой по возможности на основанию выработки новейшей этики — этики ответственности.
Создатель: И. В. Фролова
Во 2-ой половине ХХ века объединенные усилия соц философов, социологов, экономистов, исследователей демократических движений привели к творению в публичной теории специализированного направления — вельфаризма (от англ.welfare — благополучье). Политико-экономической базой этого направления послужили исследования так именуемой экономики изобилия экими учеными, как Дж. Гэлбрейт и Дж. Хиггинс. Все же опосля начавшегося в половине 70-х годов экономического спада мысль процветающего общества трансформировалась в идею приемлемого сообщества — наименее экспансивного, наиболее разумного, терпимого и милующего жителя нашей планеты, природу, соц свита, чем сообщество современное.
Тем более известная сейчас философия обыденности наводит на размышления о сохраняющейся гедонистической направленности современной цивилизации. Напомним, что гедонизм (от греч. hedone — удовольствие) представляет из себя этическую агрегат, с точки зрения тот или иной сущностной базой жителя нашей планеты прибывает его рвение к удовольствию, а поэтому все ценности и ориентации деятельности соответственны иметься подчинены либо сведены к удовольствию как настоящему высокому благу.
Ставший сейчас принципом ежедневного поведения индивидуалистический прагматизм описывает близкое центральное понятие — польза — как достижение удовольствия либо избегание мучения, вероятное за счет иного, в качестве тот или другой могут выступать и человек, и сообщество, и природа. В этом проявляется отличительное для современности смешение этики удовольствия и этики выгоды, и конкретно тут просматривается та грань, тот или другой и определила проблематику принесенной статьи — отношение гедонизма и экологии.
Трагизм ситуации ухудшает то, что вопреки самой сути жителя нашей планеты, в тот или иной неразрывно переплетены естественное и публичное, природное и сконструированное, история показывает процесс все наиболее углубляющегося отрыва жителя нашей планеты от природы. Еще европейское средневековье, фундированное христианской парадигмой мироустройства, противопоставило жителя нашей планеты, разумеемого как образ и сходство Божие, природе, трактуемой как арена его господства и господства, тем обосновав и зафиксировав ментальное отчуждение людского и естественного. Новое пора, взрастившее культ индустриального ума и положившее начало эпохе научно-технического прогресса, перевело это отчуждение в практическую плоскость. Соединение науки с техникой породило пафос всевластия жителя нашей планеты индустриальной эры.
В первый раз цивилизация стала разламывать главный капитал природы, а не попросту жить тем, что природа ей предоставила; погружение в энерго запасы мира послужило сокрытой дотацией для роста индустриальной цивилизации, сильно активизировавшей ее экономический прогресс.
В баста XVIII — XIX столетиях сложилась специфичная общественная философия, тот или другой можнож объединить под заглавием проект Просвещения либо проект модерна. Доминирующей для мировоззрения индустриального сообщества стала мысль прогресса — прогресса производства, познания, природы, жителя нашей планеты. Эта мысль, на самом деле, базировалась на новеньком мифе, сообразно тот или иной не живет рубежей распространению деятельности жителя нашей планеты, при этом эта деятельность водилась представлена как экспансия жителя нашей планеты в места природы, преображение им показных для него соглашений и средств. В данной нам идее присутствовало убеждение в близкого рода эволюционном автоматизме, сообразно тот или иной движение жителя нашей планеты по полосы усовершенствования средств деятельности обеспечит ему зажиточное и бесконфликтное существование.
Потребительски-инструментальное отношение к природе породило главную из целых глобальных заморочек — экологическую. Объект экологического коллапса непрерывно звучит в средствах массовой инфы, инициирует природоохранные движения, останавливается объектом рефлексии обширного диапазона научных занятий. На охрану природы встало законодательство: экологическое право прибывает сейчас его динамически развивающейся отраслью [1]. Все же проговаривание задачи ее ставит, но не решает. Пионер отечественной футурологии и создатель русской альтернативистики И. В. Бестужев-Лада, в частности, считает: решить экологическую вопрос по возможности только лишь в рамках альтернативной цивилизации, при этом экологическое сознание обязано спуститься с ватерпаса теоретического на степень публичной психологии и замерзнуть близкого рода максимой ежедневного поведения. Но способны ли мы на схожую кандидатуру? Можем ли отрешиться во благо нас и имеющихся поколений от того,
чем теснее привыкли воспользоваться и наслаждаться?
Ведь ежедневное поведение основывается не столько на критической рефлексии, сколько на следовании правилу, другими словами в жизни люди водят себя по другому, чем в сфере науки, где все подвергается проверке и обоснованию. Вправду, аскетизм и самоотречение, солидарность и альтруизм, экономия и ограничение употребления рассматриваются почти всеми как обветшавшие добродетели, потому что порядок современной цивилизации — цивилизации западного, индустриального вида — строится на основанию не экономии, а растраты. Расплата и предусмотрительность, осторожность и осмотрительность теснее не сочиняют базу людского этоса,- подчеркивает современный отечественный философ Б. В. Марков [2, с. 271].
Психологи убеждают нас, что наслаждение как итог ублажения потребности содействует возобновлению жизненных функций жителя нашей планеты — другими словами, состояние удовлетворенности прибывает образцовым для организма. Отсюда — максима, навязываемая средствами массовой инфы и отражающая интересы производителей и рекламодателей, — человек не обязан ограничивать себя и биться со родными жаждами, он обязан их удовлетворять. Второе тяжба, что мы изредка задумываемся о том, как сами эти вожделения искусственно заданы, социально конструированы, в множество что их выполнение работает не на развитие и самосовершенствование жителя нашей планеты, а на порядок, на сложившийся порядок.
Мы дозволяем соблазнять себя рекламой, лейтмотивом тот или иной прибывает известное — Вы этого достойны. Человек рожден, чтоб употреблять, он обязан успеть все в жизни изведать — вот одна из генеральных стратегий современности, тот или другой мы охотно воссоздаваем. Мы встречаем на веру сформулированные соц теоретиками тезисы о инновационном нраве современной цивилизации, о ускоряющемся темпоритме социальной жизни и истово устремляемся все успеть. Устремляясь вписаться в составленный им железный график активизированного движения, человек восоздает все новейшие и новейшие технические установки — кар, комп, мобильник, бытовую технику.
Безмерный потребительский аппетит приводит к забвению известного сократовского тезиса: Как максимум глодать вещей, без тот или иной можнож жить!), а поиск и апробация глядящих жизненноважными предметов превращает наши жилища в залежи вещей, тот или другой мы не успеваем носить, и техники, тот или иной мы не успеваем выучиться воспользоваться…
Наш быт, с одной страны, останавливается все наиболее и наиболее удобным, с иной же — как досадно бы это не звучало! — все наиболее и наиболее искусственным. Феномен состоит в том, что, устремляясь к независимости от природы, человек обретает едва измененную зависимость от сделанных им самим реликвий культуры, заложником и слугой тот или иной он во многом прибывает. Образцом может служить современный город, в тот или иной человек оказывается фактически на сто процентов изолированным от природной сферы обитания, и каждый сбой в занятию коммунальных работ практически обездвиживает людскую жизнедеятельность, сооружая его немощным.
К тому же нас избаловала широта ассортимента тиражируемых массовым созданием продуктов, мы развращены советами психотерапевтов, обрисовывающих шоппинг как наихороший метод снятия стресса, мы теснее в полной ступени наркотически зависимы от него. Другими словами, мы делаемся пленниками псеводопотребностей, как нарекает их И. В. Бестужев-Лада, тот или другой сменяют и заменяют мудрые потребности, идущие на благо сообщества и личности.
Выражаясь метафорически, мы ведем себя так, словно Мир — это не наш совместный дом, отчизна населения земли, а едва временный приют, забота о тот или иной возложена на иных. Неслучайно иной наш соотечественник, философ Грам. С. Батищев, еще в баста 80-х гг. ХХ века уделял свое внимание на то, что прогресс воплощает в для себя наше упорство в преодолении самих себя, собственной биосоциальной сути, нашу несамокритичность и приверженность родным своим мерилам — своемерие [4, с. 1]. Вправду, даже экологический кризис мы воспринимаем в настолько присущем нам прагматико-гедонистическом ключе, как беду для нас, запамятывая о иных и не воспринимая как горе все то злобно, тот или другой причинило население земли растениям, животным, биосфере, Универсуму в целом.
Сейчас теснее явна правота философа — население земли находится в состоянии экологической неадекватности, дисгармонии с Универсумом. Истоки и воспроизводство данной нам ситуации соединены с нашей прагматико-гедонистической конструкцией — мы избрали и продолжаем избирать раз в час личный энтузиазм, мы предпочитаем себя Универсуму и предаемся самоутверждению. Заместо того, чтоб судить о собственном интересе, собственных нуждах и нуждах с точки зрения итого остального бытия и близкого призвания в нем, человек-самоутвержденец, навыворот, обо целым бытии и обо целым Универсуме судит с точки зрения собственных нужд и потребностей, собственных интересов. Все вероятные конкретные вопросцы и задачи, загадки и скрыты мира человек-самоутвержденец покоряет один-одинешенек единственному вопросцу: Что мне это предоставит? Какую мне это принесет полезность?).
И человек извлекает из природы все вероятное — и ресурсы, и воодушевленье, расширяя границы новейшей действительности, создавая искусственную среду обитания, мир имитаций и эрзацев, в тот или иной ценится не естество, а его виртуозное воспроизведение, облагороженное и усовершенствованное человеком.
Сами того не примечая, мы перестаем оценивать обыкновенные чудеса природы, либо, разговаривая словами большого моралиста ХХ века А. Швейцера, благоговеть перед жизнью, восторгаться ею. Робкое и бережное отношение к природе воспринимается иронически, попытка спасти жизнь растения либо насекомого осмеивается за сентиментальность. Непременно, сейчас как будто не совершенно обычным признавать в качестве заявки мудрой этики внимательное отношение ко цельному живому, вплоть до низших форм проявления жизни, но иногда-нибудь будут дивиться, что людям потребовалось настолько не мало периода, чтоб признать несопоставимым с этикой нелепое причинение ущерба жизни [4, с. 305-308].
Преодоление прагматико-гедонистического подхода к природе и Универсуму в целом — процесс сложный и амбивалентный, потому что наша жизнь безизбежно вступает в конфликт с вторыми жизнями, необходимость наносить вред тот или другой неминуема в целях сохранения нашей жизни.
А. Швейцер, рассуждая над заключением данной нам задачи, опять апеллирует к уму жителя нашей планеты, подчеркивая, что там, где мы наносим вред какойлибо жизни, мы соответственны светло осознавать, как это надо. Мы не соответственны сооружать ничего, не считая неминуемого, даже самого незначимого ради забавы либо сиюминутного наслаждения, потому что в данном варианте мы совершаем правонарушенье против жизни, не оправданное никакой необходимостью [5, с. 314-316].
Ежели мы жаждем жить далее, нам предстоит отрешиться от этики наслаждения в полезность этики самоотречения, тот или другой обязано совершаться не только лишь ради жителя нашей планеты, да и ради иных созданий, вообщем ради каждый жизни, встречающейся в мире, — тем этика самоотречения соединится с этикой самосовершенствования жителя нашей планеты.
Однозвучные идеи мы обнаруживаем и у Грам. С. Батищева. Юношеский период максимализма
у населения земли чрезвычайно сильно затянулся, — считает философ, — мы застряли в нем либо же опять к нему возвращаемся. Мы соответственны, сначала, значительно поменять самих себя, поменять так, чтоб с течением времени замерзнуть доблестными изменять мир вокруг нас; мы призваны отречься от всякого самоутверженчества, чтоб жить в доминантности на иных, по другому разговаривая — по принципу друго-доминантности [4, с. 3-4]. И сиим доминирующим вторым соответственна замерзнуть, непременно, природа.
Соответственна — но станет ли? Сейчас мы максимум слышим о перспективах другой, низкой энергетики, но пока ресурсы нефти и газа не исчерпаны, создание будет строиться на их — очень крупна множество инерции и круг заинтересованных в этом лиц. Фундаментально разработаны проекты творенья экожилья, но продолжают расти и умножаться городские многоэтажки. Каждый из нас осознаем пагубность псевдопотребностей, но не можем от их отрешиться, во многом невольно исповедуя прагматико-гедонистическое отношение к реальности.
Другими словами, базой людского поведения и мироотношения соответственна замерзнуть новенькая этика — этика ответственности, твореньем баз тот или иной занимался патриарх современной западной философии Х. Йонас [6]. Его идеи во многом перекликаются с идеями А. Швейцера. Надо по-новенькому, жестче, чем иногда-или, поставить вопросец о этическом контексте хоть какого познания и хоть какого вида деянья, потому что homo faber — человек деятельный — не обязан подавлять человек разумный — жителя нашей планеты мудрого. В противовес этике антропоцентрического гуманизма надо отстоять собственное этическое право природы, переформулировав кантовский категорический императив средством включения в него коренной задачки выживания жителя нашей планеты и природы: Поступай так, чтоб последствия твоего деянья отвечали задачке непрерывности подлинно людской жизни на Земле.
Другими словами, новенькая этика соответственна замерзнуть этикой, направленной на будущность. В контексте новейшей этики, по возможности, обретут новое смысловое значение принципы удовольствия и выгоды: мы вернем для себя утраченную в ходе цивилизационного движения способность зарабатывать удовольствие от созерцания природы, от понимания собственной причастности к ее таинствам и совершенству, и сможем, в конце концов, осознать, что наши деянья соответственны иметься полезными не только лишь для жителя нашей планеты, да и для природы, обособившейся и загордившейся долею тот или иной мы прибываем.
И. В. Фролова
Башкирский муниципальный институт
Наша родина, Республика Башкортостан, 450074 грам. Уфа, ул. Заки Валиди, 32.
Тел.: +7 (347) 273 66 81.
E-mail:
Этот e-mail адресок защищен от мусор-роботов, для его просмотра у Вас обязан быть включен Javascript
СОВРЕМЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК И ЭКОЛОГИЯ: НА ПУТИ К НОВОЙ ЭТИКЕ
ЛИТЕРАТУРА
1. Кильдигушев А. Х. // Вестник Башкирск. ун-та. 2007. 1.
С. 113-115.
2. Марков Б. В. Храм и рынок. Человек в пространстве куль-
туры. СПб.: Алетейя, 1999. -304 с.
3. Бестужев-Лада И. В. Другая цивилизация. Мтр.:
Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 1998. -352 с.
4. Батищев Грам. С. // Наше наследие. 1991. 5 (23).
5. Швейцер А. Культура и этика. Мтр.: Прогресс, 1973. -344 с.
6. Йонас Грам. Принцип ответственности. Опыт этики для тех-
нологической цивилизации / Пер. с нем.; предисл., примеч.
И. И. Маханькова. Мтр.: Айрис-пресс, 2004. -480 с.
Поступила в редакцию 16.07.2008 грам.
Posted in Экология человека by admin with comments disabled.