Философский взгляд на историческую динамику социальных проявлений эгоизма и альтруизма
Анализ исторического развития философии нравственности в Европе указывает, что в основании добронравных отношений лежат дела эгоизма и альтруизма как характеристики, суждения и поступки, принципиально противоположные по близкой направленности: или на прок для себя (эгоизм), или на прок остальным (альтруизм). Мораль как установленные нормы поступков и суждений строится на определенном сочетании личных (эгоистический мотив) и публичных (альтруистический мотив) интересов.
Анализ исторического развития философии нравственности в Европе указывает, что в основании высоконравственных отношений лежат дела эгоизма и альтруизма как характеристики, суждения и поступки, принципиально противоположные по близкой направленности: или на прок для себя (эгоизм), или на прок иным (альтруизм). Мораль как установленные нормы поступков и суждений строится на определенном сочетании личных (эгоистический мотив) и публичных (альтруистический мотив) интересов.
В различные исторические эры содержание нравственности (при сохранении неких корпоративных оснований, связанных с регуляцией родовых отношений) изменялось — в главном за счет различной оценки соотношения эгоизма и альтруизма жителей нашей планеты в их персональной и публичной жизни.
Вкупе с тем на цельных шагах развития европейской философской идеи сознавалось врожденное, телесно-чувственное естество эгоизма, тот или иной понималось как рвение к собственному персональному благоденствию, часто вопреки интересам и благоденствию иных жителей нашей планеты. Природа альтруизма при всем этом понималась по-различному, жаждая корпоративным водилось то, что в нем лицезрели противоположность либо ограничение эгоизма. Сообразно, самостоятельно от медли, единичный безусловный смысл проступал и в осознании высоконравственных отношений: жаждая содержание культурной морали сравнительно (т. е. она строится на определенном сочетании и соотношении, как альтруистических, так и эгоистических мотивов), неважно какая культурная мораль располагает безусловную целься — ограничить личный эгоизм в интересах сообщества и межличностных отношений. Это означает, что культурная мораль в принципе альтруистична.
При всем этом в античности считали, что альтруизм вероятен как умеренность — за счет мудрого ограничения эгоистических потребностей (Протагор, Сократ, Платон, Аристотель, Эпикур и др.).
В эру христианства ключевыми добродетелями квитались любовь к всевышнему и сострадание к человеку, соблюдение религиозных управлял, смирение, терпение, самоотречение и осуждение греха, в тот или иной генеральным образом порицалась гордыня, т. е. эгоизм, тот или другой в соединении с рациональностью отягощается презрением к иным людям [8, с. 127-128]. Христианская религиозная мораль строилась как на оптимальном отрицании итого телесного, так и на чувственном опыте сострадательной любви агапэ [10, с. 298] и, по существу, это имелась мораль альтруизма: У… уверовавших водилось одно сердечко и одна душа; никто ничего из имения близкого не нарекал близким, но все у их водилось корпоративное… и каждому давалось, в чем располагал нужду [1]. Принципиальной индивидуальностью христианского мировоззрения, в отличие от древнего, водилось не насильственно-принудительное (только невольническое), а общинно-добровольное — проальтруистическое отношение к работе [12, с. 183-184]. Жаждая это и открыто противоречило феодальной зависимости фермеров и смыслу их настоящего, наполовину невольнического — наполовину вольного хозяйственного положения.
Новенькая и Новая эры поражают многообразием точек зрения и противоречивостью суждений о роли эгоизма и альтруизма в жизни жителя нашей планеты и сообщества. Как в прошедшем, так и в истинном одни философы считают генеральным созидательным свойством жителя нашей планеты эгоизм (Макиавелли, Спиноза, Гоббс, Мандевиль, Кант, Бентам, Шопенгауэр, Штирнер, Ницше, Рэнд и др.), иные — альтруизм (Шефтс-бери, Хатчесон, Юм, Смит, Конт, Кропоткин, Соловьев, русские философы), третьи признают в определенном соотношении и то и второе (Руссо, Милль, Спенсер, Сорокин, Рассел, Роллз и др.). Одни считают, что альтруизм возникает лишь как мысль, как мыслительный инструмент для мудрого ограничения естественного эгоизма (Монтень, Ларошфуко, Спиноза, Кант, Фихте, Шеллинг, Гегель). Иные задумываются, что альтруизм (как и эгоизм) — самостоятельное естественное свойство жителя нашей планеты; разница едва в том, что 1-ое основано на ощущеньях, связанных с ублажение собственных потребностей, 2-ое — основано на ощущеньях, связанных с ублажение потребностей иных жителей нашей планеты, эких как чувства симпатии, солидарности, сострадания (английские сенсуалисты, Руссо, Шопенгауэр, Конт, Кропоткин, Соловьев и др.). Действительная же суть альтруизма имелась раскрыта с признанием в качестве его основания чувства сострадания (Руссо, Шопенгауэр, Соловьев), что потом, теснее в наше период, водилось доказано плодами естественнонаучных исследований (У. Гамильтон, Э. Уилсон, Ч. Ламсден, К. Лоренц, Р. Докинс, В. П. Эфроимсон, П. В. Симонов, Мтр. Томазелло, Э. Турк-хаймер, А Кнафо, Мтр. Литр.. Бутовская и др.).
Необыкновенности поведения жителей нашей планеты и осознание значения альтруизма и эгоизма в публичной жизни значительно зависят от исторической ситуации. Так, альтруистические заявки, неукоснительно соблюдаемые в ранешних христианских общинах, за тысячелетнюю историю Средневековья равномерно утрачивали свойское воздействие и практически утратили его в эру Восстановленья. Сменивший их мудрый эгоизм, питавший идеи ранешнего гуманизма, послужил базой протестантских реформ и нравственности новейших экономических отношений. Эгоистические эпохи Ренессанса и Постренессанса (XV-XVI вв.) водились богаты цельными обликами социальной напряженности, связанной с разложением феодального строя: национально-освободительными и религиозными гражданскими войнами, крестьянскими волнениями, аристократическими заговорами, военными переворотами и буржуазными революциями. Страны Европы в этот период переживали политико-экономическую дезинтеграцию, ослабление централизованной власти, суровые трудности в организации производства и торговли, понижение степени жизни внушительной доли народонаселенья. В науке царил умозрительный подход. В публичном сознании отсутствовали устойчивые добронравные ориентиры, главенствовали релятивизм и даже имморализм. Конкретно тогда возникли философские доктрины Макиавелли, Монтеня, Гоббса и Ларошфуко о водящей роли эгоизма и необходимости мудрого управления им. Философия же альтруизма в этот период имелась представлена только критическими учениями главных социалистов-утопистов Кампанеллы, Мора, Толанда, Мелье.
С утверждением Новейшего медли вначале в Голландии, далее в Великобритании и, в конце концов, во Франции, ренессансный разброд заменяется периодом буржуазного созидания и расцвета науки. В философии утверждаются эмпиризм и идеи о водящей роли альтруизма в социальной и персональной жизни, о чем свидетельствуют учения британских сенсуалистов Шефтсбери, Хатче-сона, Юма, Смита, Фергюсона. Дальше их развивают идеи Руссо и Конта, подходящие периоду устойчивого созидательного процесса в публичных отношениях во Франции, Фейербаха — в Германии. Умеренный альтруистический оптимизм можнож отыскать и в идеалистических учениях Лейбница, Канта, Фихте, Шеллинга, Гегеля. Бесспорно, устойчивый политико-экономический влезание в Новое период сопровождался настроениями альтруизма в публичном сознании, сходственно тому как это водилось в период расцвета Средневековья. Но снова же в недрах теснее сформированного капитализма, как и в эру зрелого феодализма, возникает критическая философия, осматривающая с различных точек зрения эгоизм настоящих соц отношений. Таковы учения Кьеркегора и Шопенгауэра, анархизм Прудона и Штирнера, научный коммунизм Маркса и Энгельса, имморализм Ницше. В период публичного расцвета, как отмечает Б. В. Марков, духовные дела жителей нашей планеты дополняют порядок соц норм и юридических законов, обеспечивающих сохранность общего существования и порядок в сообществе. …выгодно различает немецкую философию, к примеру, от французской, где социально-юридический корпус законов надстраивался над ментальностью, в тот или иной постулировались эгоизм, враждебность, насилие, злобно, воля к власти и т. п. . Это водилось обосновано. степенью развития публичных отношений, ибо в Германии, начиная с Ницше и Шопенгауэра, надежды философов все гуще возлагаются не на любовь и нравственное помилованье, а на насилие и закон [10, с. 56].
Этаким образом, мы лицезреем, что в развитие философской идеи, связанное с поступательным и вместе с тем повторяющимся развитием европейской цивилизации, вписывается и цикличность идей, формирующих представления о эгоизме и альтруизме. Период ломки общественно-экономических отношений сопровождается завышенной противоречивостью суждений, расколом сообщества на фракции, обладающие разные экономические интересы и политические цели, их злостью и конфронтацией, ростом эгоистических настроений, распространением идей о доминировании в жизни жителей нашей планеты естественного эгоизма, при всем этом альтруизм мыслится едва как его мудрое ограничение. В период устойчивого созидательного развития сообщества осиливает определенная, консолидирующая идеология, соответственная генеральному способу производства, растут альтруистические настроения, и альтруизм, как и эгоизм, рассматривается в качестве самостоятельного естественного характеристики, способного противостоять эгоизму.
Эта цикличность перекликается с антропологическими циклами Вико и Кроче, тот или другой В. Брюннинг охарактеризовывает последующим образом: Жаждая тут все вовлечено в постоянный исторический процесс, тем более, живут какие-то неизменные, определенные пути, по тот или другой движется дух, и эти пути образуют круг. Дух разворачивается сначала в 2-ух генеральных формах: в теории и в практике, в познании и в воле. …Эти формы могут водиться разбиты на две разновидности любая, в зависимости от того, обращается дух к персональному либо ко всеобщему [2, с. 288; 5, с. 52-70]. Спустя коммуникацию на самом деле то же историческое движение проступает у О. Д. Шипуновой: В истоках социогенеза закладывается предназначенный социогенетический ритм жизни. На социальной поверхности он пульсирует в внешности оппозиции 2-ух принципов коммуникации: воздействия и осознания, обусловливающих различные нормы поведения: подражание и рефлексию [14, с. 176].
По сужденью П. А. Сорокина, в истории развития населения земли наблюдается повторяющаяся смена суперсистем культуры. Сходственно Шпенглеру и Тойнби, Сорокин считал, что культурам присуща внутренняя динамика, обхватывающая фазы генезиса (происхождения), роста, созревания, увядания, упадка и, в конце концов, распада. При всем этом, в отличие от Шпенглера и Тойнби, он был убежден, что смерть культуры не располагает фатального нрава, что она едва начало рождения новейшей формы культуры, тот или иной сопровождается родовыми пытками, сопутствующими высвобождению новейших созидательных сил [11, с. 433]. Анализируя идеи волновой цикличности Вико, Кроче, Виппера, Зиммеля и Сорокина, В. Мтр. Диа-нова отмечает, что циклический подход оказался симпатичным не совсем только для анализа исторической динамики культуры в целом, да и для профессионалов, изучающих ее отдельные. сферы [3, с. 59].
Арнольд Джозеф Тойнби
А. Тойнби, осматривая цикличность в развитии цивилизаций и порядочном состоянии сообщества, не считая корпоративных закономерностей роста, развития и упадка цивилизаций, дискуссировал также и обилие человечьих реакций на схожие исторические ситуации: Варианты стиля жизни, соответствующие для распадающейся цивилизации, выдаются приятель от приятеля настолько глубоко, что их можнож именовать полярными. В один-одинешенек случае преобладает дух насилия, в приятелем — дух добросердечна. Насильственный путь при пассивной реакции — архаизм, при функциональной — футуризм. Путь добросердечна: пассивная реакция выражена в отделении либо отшельничестве, конструктивная реакция — в преображении [13, с. 360]. (. Все четыре осмотренных других пути — пассивное удаление и конструктивный самоконтроль, пассивное безразличие и конструктивное чувство греха — наличествуют как посреди представителей верховодящего меньшинства, так и в среде пролетариата. . Два пассивных соц парадокса — одержимость бездельем и ощущеньем промискуитета — вначале возникают в массах пролетариата, а далее распространяются на слои верховодящего меньшинства. Два функциональных соц парадокса — тяга к мученичеству и поиск солидарности — вначале возникают в шеренгах верховодящего меньшинства, а далее в массах пролетариата [Там же, с. 364].
В ближайшее время намечается тенденция соединенья разнообразных концептуальных подходов к осмыслению глобальной истории, в частности теории Мальтуса и приверженцев географического направления, теории публичных формаций Маркса и цивилизационной концепции Тойнби, а также теории стадий экономического роста Ростоу. При всем этом выражается уверенность, что схематизм теснее ведомых подходов можнож преодолеть, ежели касаться с огромным заинтересованностью к человеку в согласье его отношений к соц договорам и естественной среде [4]. Исследование в этом плане тенденций эгоизма и альтруизма, вправду, подтверждает многообещающие вероятности синтетической — культурно-антропологической точки зрения.
Непрерывно живущее в движение долгого периода истории обилие философских взоров на эгоизм и альтруизм принуждает размышлять, что, вероятно, специфичность позиции мыслителя обоснована не совсем только экономическим строем, по Марксу, либо принадлежностью к правящему меньшинству, либо управляемому большинству, и чертами исторического фактора, о чем сказал Тойнби, да и личностными чертами самих философов, в частности, их культурно-психическим складом и, вероятно, врожденными чертами личности. Так, Ман-девиль сказал с позиций рационализма о необходимости личного и общественного эгоизма вопреки тому, что большая часть его оппонентов стояли на позициях сенсуализма, признавая ценность альтруизма. Шопенгауэр творил свойское пессимистическое учение о безграничней воле эгоизма и мучения вопреки доминированию в сообществе и философии устойчивой тенденции позитивизма.
Существование по последней мере 3-х подходов, признающих превосходство альтруистических, эгоистических и смущенных интересов, доставляет потенциал предполагать существование посреди мыслителей по последней мере 3-х психических разновидностей — альтруистического, эгоистического и перемешанного. Последние разновидности гуще выражают позицию наиболее железного детерминизма: эгоистического — за счет естественных параметров, связанных с инстинктом самосохранения (Гоббс, Мандевиль, Бентам, Рэнд), альтруистического — за счет как разумного повиновения налаженности высоконравственных норм, так и развитого сострадательного чувства (Паскаль, Смит, Конт, Кропоткин). Промежные разновидности, проявляющиеся в сочетании эгоизма и альтруизма, наиболее склонны к позиции умеренного либерализма. Признавая необходимость высоконравственного воспитания, они предпочитают надеяться на легкий мудрый выбор и считают, что люди в равноправной мере способны проявлять как эгоизм, так и альтруизм (Декарт, Руссо, Милль, Спенсер, Рассел и др.).
Современное естествознание (социобио-логия, психогенетика, этология) подтверждает обычное суждение о том, что люди делятся на эгоистов и альтруистов и что эгоисты образуют подавляющее большая часть. По принесенным популяционных исследований [6, 7], живет определенное численное соотношение альтруистов и пары разновидностей эгоистов (очень твердых, твердых, умеренных и мягеньких), недалекое знаменитому в генетике отношению (1 : 4 : 6 : 4 : 1), тот или иной свойственно комбинативной налаженности наследования из 2-ух пар однонаправленных генов. Это означает, что, скорее всего, человеческое сообщество потомственно гете-ротипно, при этом потомственных альтруистов в нем менее 6%, мягеньких эгоистов, поддающихся альтруистическому воспитанию, ориентировочно 25%, умеренных (частично поддающихся — частично не поддающихся) — около 40%, маловосприимчивых к нормам морали, твердых эгоистов — 25%, и аккуратные генетические эгоисты, сходственно альтруистам, сочиняют менее 6%.
«Дерево эгоизма» — Живописец Сергей Поярков
Вкупе с тем подавляющее большая часть жителей нашей планеты в хоть какой стране, обычно, возмущает бесславье норм социальной справедливости, основанных на принципах сострадательной морали. На основной взор, это может показаться странноватым, ежели принять во интерес безусловное доминирование эгоистов над альтруистами. Как так? Быть может, в норме все учителя, докторы, писатели, политические деятели, служители церкви и социальные труженики, тот или другой как правило выражают позицию альтруизма, — альтруисты? Нет, по принесенным исследования, альтруистов в любом соц оболочке менее 6%. Но альтруистическая мораль как продукт сознания альтруистов распространяется и работает в сообществе не совсем только в интересах альтруистов, да и в интересах эгоистов. Во-главных, она поддерживает порядок выживания жителя нашей планеты вообщем, усиливая основательный принцип взаимности, во-вторых, дозволяет фаворитным эгоистам паразитировать как на альтруистах, так и на иных эгоистах. Конкретно потому эгоисты с готовностью подхватывают альтруистическую идею сострадания и устремляются воспитывать иных эгоистов в духе альтруизма. Этаким образом, мораль альтруизма закрепляется в сообществе и поддерживается большинством.
Правда, в исторической практике усвоенная эгоистами мораль альтруизма могла претерпевать удивительные трансформации. Легкий гражданский дух старых греков и римлян уживался с превосходной порядком подавления рабов. Более ожесточенное темное рабство на фоне богобоязненной пуританской морали 250 лет (до 1860-х гг.) практиковалось в США. Ясным образцом очень меркантильной формы альтруистической морали, тот или другой служила обману верующих, имелась церковная мораль Священной римской империи, тот или другой, с одной сторонки, призывала спаливать еретиков и держала в нижайшей покорности бедняков, с второй сторонки, разрешала брать индульгенции богатым и прятать правонарушения священнослужителей. Разумную суть ислама сводили на нет извинение рабства, в необыкновенности дамского невольничества, а также его ортодоксальные учения, питающие самый брутальный религиозный фанатизм. Никогда не осуждала крепостное рабство и Российская Правоверная Церковь.
Понятно, что лукавая порядок морали не может обладать надежного основания в сообществе, и с ослаблением политической власти попечителей она в какой-то момент утрачивает свойское воздействие. Не располагает крепкой базы и мораль, навязанная эгоистам альтруистами, не разумеющими генетической природы эгоизма и того, что эгоиста невыносимо переработать в альтруиста (а ведь конкретно в этом включалась ошибка русских фаворитов, тот или другой 70 лет призывали строить коммунизм, а позже с дивной легкостью переориентировались на разрушение СССР и капиталистическую перестройку). И лукавство эгоистов, и слепота альтруистов при их, как культурно-высоконравственной, так и потомственной гетеротипной детерминации, поясняют также ту легкость, с тот или иной может скатываться к состоянию дикости хоть какое довольно культурное сообщество с развитой порядком морали в кризисные периоды близкой истории.
Явно, потомственная гетеротипность жителей нашей планеты в проявлении параметров альтруизма и эгоизма придает хоть какой публичной налаженности свойство гетеропотенциальности, т. е. предопределяет разные вероятности ее развития, но подавляющее преимущество числа эгоистов над числом альтруистов постоянно хранит потенциал для перевеса эгоистической, т. е. менее культурной тенденции публичного развития. Вкупе с тем поступательное историческое движение не быть может случайным. Не считая смены цивилизационных эпох и экономических формаций (рабовладельчества, феодализма, капитализма и коммунизма, либо социализма, постсоциализма и посткапитализма), оно включает и наиболее маленькие фазы природной цикличности: начало, молодость, расцвет, зрелость, старение и разрушение социальной порядка.
В различные периоды в согласовании с исторической необходимостью на передний план могут выдвигаться личности с различными генетическими задатками. Революционное начало, обычно, пролагается смелыми усилиями немногих альтруистов, способных жертвовать собой ради высшей идеи. В период молодости порядка выгоды новейших отношений утверждаются с ролью передовых, самых интеллигентных и социально нужных (мягеньких) эгоистов. В расцвет и зрелость порядок вступает, иной раз вокруг ее ценностей объединяется подавляющее большая часть, т. е. иной раз к идеям альтруистов и мягеньких эгоистов присоединяют свойское решающее суждение умеренные эгоисты. Таковы созидательные фазы развития сообщества. Строгие и очень строгие эгоисты наиболее итого склонны к нарушению публичного порядка, и их средний удел — криминал, с тот или другой сообщество в созидательный период близкой истории так либо по другому справляется. Но в эру старения публичной порядка, необыкновенно, иной раз она останавливается на путь войны, строгие эгоисты могут выдвигаться на главную роль как агрессоры и завоеватели, любители силовой политики и террора. С одной сторонки, это беспощадные военачальники и правители-тираны, с второй — агрессивные заговорщики, организаторы и исполнители военно-политических переворотов и покушений, не считая того, это главные колонизаторы-захватчики, беспощадные и корыстные первооткрыватели новейших миров и новейших богатств.
В эру старения порядка большая часть, представленное умеренными эгоистами, утрачивает веру в соединяющую цельных государственно-политическую, а далее и высоконравственную идею, так как она утрачивает свойское экономическое основание. Они переживают разброд и из ключевой созидательной множества преобразуются в множество разрушительную. Дальше настает причина разрушения порядка, иной раз гетеротипность жителей нашей планеты, в необыкновенности эгоистов, придает центробежный нрав цельным соц действиям. Вначале сообщество утрачивает экономическое и политическое единство, а далее и высоконравственно-культурное. Явно, падение Старого Египта, Афин, Карфагена, Рима, Византии, Киевской Руси совсем не непременно связывать с показными завоеваниями: падение начиналось снутри с утратой политико-экономического единства и происходило чрезвычайно живо, иной раз распад затрагивал порядок нравственности. Конкретно так развивались действия периодов Большой Французской революции 1789-1799 гг., Октябрьской революции и Гражданской войны в Рф, фашизма в Германии и, снова же, перестройки в СССР.
Довольно острую ситуацию можнож узреть в Рф и сегодняшний день: новенькая буржуазная мораль, формируемая средствами массовой инфы и брутальной рекламной политикой, конечно разламывает давнишнюю советскую порядок морали не столько идеями либерализма, сколько аморализмом, отрицанием вероятности беспристрастного познания мира и мудрого управления сообществом, дискредитацией научного образования, научной истины и научного мировоззрения. Энергично рекламируются чернокнижниченство, мистика, астрология, усиливают свойское воздействие различные фантастические идеи и вера в сверхъестественное. Противоречие меж пропагандой водящими политиками устарелого православного культа и пропагандой СМИ аморализма, порнухи и секса продолжает и сегодняшний день рушить нравственность, ускоряя культурно-высоконравственную деградацию и варваризацию народонаселенья. Но, нужно полагаться, двадцатилетний стихийно разрушительный эгоистический шаг нашей истории не без роли альтруистически настроенных управляющих страны и обыкновенных людей в какой-то момент сменится новеньким — созидательным шагом, тот или другой немыслим без научного образования и просвещения, нацеленного на культурно-порядочное соединение и развитие сообщества.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Библия: Новейший завет. Действия святых апостолов: гл. 4, пункты 32, 35.
2. Брюнинг В. Философская антропология. Исторические предпосылки и современное состояние (1960) // Западная философия. Итоги тысячелетия. — Екатеринбург; Бишкек, 1997. С. 209-410.
3. Дианова В. Мтр. Философия истории: преемственность, параллели, развитие // Рабочие тетради по компаративистике. — СПб.: Изд-во СПбГУ, 2003. С. 55-60.
4. Ковалев А. Снова о формационном и цивилизационном подходе // Публичные науки и современность. 1996. С. 97-104.
5. КрочеБ. Теория и история историографии. — Мтр.: Школа; Языки российской культуры, 1998.
6. Лаверычева И. Грам. Генетический механизм альтруизма — био источник гуманности // Диалог в образовании. — СПб., 2002. С. 207-227.
7. Лаверычева И. Грам. Альтруизм и эгоизм как основание высоконравственной определенности // Вестник СПб. ун-та. Философия. 2008. 1. С. 196-208.
8. Льюис К. С. Любовь. Мучение. Надежда: Притчи. Трактаты / Пер. с англ. И. Череватой и Н. Литр.. Трауберг. — Мтр.: Республика, 1992.
9. Марков Б. В. Философская антропология: Наброски истории и теории. — СПб.: Лань, 1997.
10.Марков Б. В. Философская антропология. — СПб.: Питер, 2008.
11. Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Сообщество. — Мтр.:-Политиздат, 1992.
12. Столяров А. А. Схоластическая философия. Введение. Социокультурный контекст развития средневековой философии / История философии. Запад-Наша родина-Восток. // Книжка 1-ая. Философия древности и средневековья. — Мтр.: Греколатинский кабинет, 1995. С. 181-187.
13. Тойнби А. Дж. Постижение истории. — Мтр.: Прогресс, 1991.
14.Шипунова О. Д. Критические точки социогенеза // Мысль. Ежегодник СПб ФО. — СПб.: Изд-во С.-Петебургского ун-та, 2004. С. 169-183.
Статья расположена с ласкового разрешения творца, И. Грам. Лаверычевой:
Posted in Экология человека by admin with comments disabled.